Эпоха Последних Слов. Часть первая - Дым.

    ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. НАКОВАЛЬНЯ

    ГЛАВА I. ДЫМ

    Порыв ветра, налетевший с гор, заставил орков поежиться. Затянутое угрюмыми тучами небо, никогда не баловавшее солнцем эти места, висело низко — казалось, протяни руку и попадешь пальцами в серую шерсть облаков. Унылые, утонувшие в холоде земли, самая невзрачная окраина великой пустоши Карраз-Гул. Здесь чахлые травы не могли прокормить стада, а костры не спасали от ночных морозов. Орки уже давно не заходили так далеко на северо-запад. Если только не готовили набег.

    Ур-Сарш, старший разведывательного отряда, был хорошо знаком с норовом Торгорского Кряжа. Пологие каменистые склоны, поросшие внизу редкими соснами, выше переходили в беспорядочное нагромождение голых скал, увенчанных острыми, словно копья, пиками. Один неверный шаг — и сорвешься в расселину или попадешь в ловушку недоростков. Узкие горные тропы, служащие подходами к гномьим крепостям, отлично простреливаются из замаскированных гнезд на склонах, а при необходимости — заваливаются камнями или заливаются кипящим маслом, превращаясь в капканы, из которых никому не выйти живым. Ур-Сарш на своем веку повидал немало сражений и ничего не страшился, но воспоминания о штурмах горных цитаделей заставляли его шрамы болезненно ныть. Хотя, возможно, в этом был виноват ледяной ветер.

    Именно ради проходов в скалах трое орков и затаились сейчас среди поросших убогим кустарником холмов. Краазг и Гром-Шог явно нервничали, пусть и старались изо всех сил этого не показать — для них рейд должен стать первым серьезным походом, испытанием воинской сноровки и доблести. Оба выросли в мирные времена и никогда не видели ничего серьезнее стычек с соседними племенами. То, что каган отправил их в разведку, уже было немалой честью, а в случае успеха они могли рассчитывать на места среди нукеров, особой свиты вождя.

    Ур-Сарш не рассчитывал ни на что: он вызвался руководить рейдом, чтобы сбежать из становища, опостылевшего до тошноты. Спокойная, размеренная жизнь никогда не привлекала его, а в последние годы опротивела совсем. Он терпеть не мог охотиться на диких козлов или пасти их прирученную родню в срединных степях. Нет, Ур-Сарш помнил прежние дни, когда вместо скота воины пригоняли в становище вереницы связанных рабов, когда единственным орудием труда в руках зеленокожего была его каменная секира, предназначенная крушить черепа врагов. И теперь, получив вдруг шанс умереть так, как должно орку, старик не собирался его упускать. Он вломится в ряды гномов первым, растаптывая недоростков, будет рубить их косматые головы, принимать грудью заряды пороховых самострелов, прикрывая идущих следом соплеменников. Получив смертельную рану, он опустится на залитую кровью землю, и последним, что услышит, станет священная музыка Зара, бога войны: хруст сминаемых доспехов, тяжелый лязг сталкивающихся клинков, стоны раненых. Но для осуществления этой мечты сперва нужно было справиться с разведкой: начертить на козьей шкуре схему подходов к гномьей крепости. Главное, не выдать себя, ползая по скалам — ведь в противном случае орки лишаться единственного преимущества, на которое рассчитывали в этих проклятых горах — неожиданности.

    Ур-Сарш знал, какие опасности могут подстерегать маленький отряд во время возложенной на него миссии, знал, как избежать большинства из них, был готов встретить любое препятствие лицом к лицу и готовил к тому же своих неопытных спутников. Но то, что они увидели, добравшись до холмов в самом начале предгорий, все-таки застало его врасплох.

    - Так и должно быть? - спросил Краазг, прервав затянувшееся молчание.

    - Нет, - нахмурился Ур-Сарш, продолжая вглядываться в многочисленные столбы черного дыма, поднимающиеся над склонами. - Не должно.

    - Похоже на пожар, - сказал Гром-Шог. - Гномьи заводы горят.

    Он был немного сообразительнее своего товарища, а значит, мог прожить дольше.

    - А разве заводы не дымят? - спросил Краазг недоуменно. - Там вроде жгут что-то?

    - Гномы не позволяют дыму от своих очагов уйти просто так, - объяснил Ур-Сарш. - Они запускают его в машины, чтобы тепло давало им жизнь. Или вроде того.

    - Слишком уж много его здесь, - сказал Гром-Шог. - Заводы горят.

    - Да, - согласился Ур-Сарш. - Горят.

    Вновь замолчали. Зрелище завораживало. Ветер сносил дым, размазывал его по небу, рисуя диковинные узоры, среди которых чудились лица, оскалившиеся в жестоких ухмылках. Чужие лица, не принадлежащие ни одному из известных племен, не способные смеяться или рыдать. Лица, ждущие по ту сторону пропущенного смертельного удара.

    Гром-Шог поморщился, прогоняя видение, и сомкнул пальцы на отполированной рукояти шипастой палицы, висевшей за спиной. Прикосновение к оружию придало ему уверенности. Дым как дым. Никаких лиц. Никаких ухмылок.

    - Что делаем? - спросил он, хотя знал ответ.

    - Идем, - буркнул Ур-Сарш. Ему почему-то совсем не хотелось двигаться вперед. Это была не трусость и даже не осторожность, просто первобытное, звериное чутье, до сей поры ни разу не подводившее его. Там, за гранитными укреплениями гномов, не оставалось ничего, имеющего смысл. Разведка провалилась, не успев начаться, готовящийся набег не состоится, а значит, и погибнуть в бою не удастся — он уже понимал это. Но отступать не собирался.

    Решившись, Ур-Сарш выбрался из канавы, служившей им убежищем, встал во весь рост. Если бы гномы следили за предгорьями, они наверняка тут же заметили бы его. Но на каменных бастионах больше некому было осматривать подступы сквозь подзорные трубы. Трое орков оставались последними живыми существами на несколько миль вокруг.

    Щенки вылезли следом, напряженные, словно натянутая тетива, готовые в любой момент нырнуть обратно, укрываясь от выстрелов дальнобойных аркебуз.

    - Им не до нас, - сказал Ур-Сарш. - Можно не прятаться.

    - Откуда знаешь?

    - Шрамов больше, - ощерился вожак. - Вот и знаю.

    Щенки кивнули. Троица неспешно направилась к скалам. Лес здесь был полностью вырублен, чтобы не закрывать обзора и не мешать стрелкам на стенах выбирать себе цели. В подобных местах любой воин чувствует легкий холодок в груди, даже если настоящей опасности нет. Арбалетный болт или пуля страшны не потому что убивают сразу, а потому что не позволяют увидеть сразившего тебя врага, не дают последнего шанса достать его, лишают пьянящей радости рукопашной схватки. Орк, заколотый мечами или зарубленый топорами врагов, сразу отправляется к Зару — все еще обливаясь кровью, входит он в костяной шатер великого бога войны и приносит клятву вечной верности. Тот же, кто падет, не добравшись до врага, пораженный лучником или аркебузиром, долгое время вынужден будет скитаться по полю битвы бесплотным духом, не понимая, что произошло и куда подевались боевые соратники. Недаром метательные керны, единственное дальнобойное оружие орков, не применяются против сородичей — как бы ни были сильны разногласия между племенами и каганатами, обитатели пустыни никогда не преграждали друг другу путь в небесную армию.

    Ур-Сарш, Гром-Шог и Краазг преодолевали подъем в полной тишине. Ни стрел, ни пуль, ни предостерегающих окриков. Только пахло гарью — чем ближе к крепости, тем сильнее. Прыгая с валуна на валун, карабкаясь по осыпям, осторожно обходя трещины и провалы, они так и не наткнулись ни на одну серьезную ловушку, если не считать нескольких ржавых медвежьих капканов, расставленных на самой широкой из троп. Добравшись до скалы, уходившей отвесно вверх и служившей естественной стеной одной из башен гномьей цитадели, вожак повернулся к щенкам:

    - Будем искать ворота. Терять нечего.

    Краазг кивнул. Гром-Шог спросил:

    - А как мы их откроем?

    Ур-Сарш внимательно посмотрел на него, хмыкнул и сбросил с широкого плеча сумку из козьей шкуры, в которой лежали инструменты:

    - Ладно. Тогда полезем.

    Само собой, это не было частью плана. Собираясь в поход, они и представить не смели, что смогут подобраться вплотную к форту. Кошку с крючьями захватили на всякий случай, готовясь скрываться в расселинах от патрулей. Но Зар давал им возможность взглянуть на гномьи укрепления изнутри,  и нельзя было уходить, упустив такую возможность. Даже Краазг это понимал.

    Кошку получилось забросить с третьей попытки. Оглушительный лязг металла по камню не привлек на стенах ничьего внимания. Убедившись в надежности крепления, Ур-Сарш начал взбираться. Краазг повернулся к Гром-Шогу и спросил:

    - Ты слышишь?

    - Что?

    - Голос. Кто-то кричит вдалеке. Вроде бы, в крепости.

    Гром-Шог прислушался. До него не доносилось ни звука, если не считать шума ветра в кронах сосен. Тишина настораживала, прятала в себе угрозу, но орки не привыкли считаться с невидимым. Пока враг никак себя не проявляет, его можно не бояться.

    - Эй, песье отродье! - окликнул сверху вожак. - Чего ждете?

    Краазг полез первым, Гром-Шог следом. Ритмично подтягиваясь, упираясь ступнями в холодный гранит, он продолжал напряженно вслушиваться в окружающее пространство. Птицы не пели, но их здесь могло вообще не быть из-за заводов или дыма. Ветер то стихал, то налетал вновь резкими порывами. Ничего, хотя бы отдаленно напоминающего крики.

    Он достиг верхней границы стены, одним движением перемахнул через нее  — и, оказавшись на смотровой площадке, едва не ткнулся носом в спину Краазга, застывшего в двух шагах от края. Уже готовое вырваться ругательство застряло в горле: что-то было не так. Ур-Сарш стоял лицом к ним, держа наперевес свой каменный топор, и лицо его исказилось в жуткой гримасе не то ненависти, не то презрения. Гром-Шог узнал оскал — совсем недавно ему привиделся подобный в дыму. Угроза, что таилась в тишине, проявила себя.

    - Вы же слышали? - спросил вожак. - Ножи. Крючья. Цепи.

    - Да, - ответил Краазг. - Я слышал.

    - Шипы. Рога. Клыки. - сказал Ур-Сарш и сделал шаг вперед, медленно поднимая топор.

    - Стой! - воскликнул Гром-Шог, отступая в сторону. - Зачем ты...

    - Копья. Гвозди. Когти! - широко размахнувшись, вожак раскроил так и не сдвинувшегося с места Краазга от плеча до пояса. Кровь хлынула широким потоком, забрызгала убийцу. Молодой орк начал падать назад, не издав ни звука, увлекая за собой застрявший в теле топор. Ур-Сарш равнодушно выпустил древко из рук, и то, что осталось от Краазга, тяжело перевалилось через парапет вместе с уничтожившим его оружием.

    Вожак повернулся к Гром-Шогу, сказал размеренно:

    - Клещи. Кнуты. Прутья.

    - Еще бы, - протянул Гром-Шог, доставая из-за спины палицу. - Конечно.

    Он больше не боялся и не пытался понять происходящее. Перед лицом опасности, от кого бы она ни исходила, нельзя размышлять, иначе впадешь в растерянность. Враг хочет твоей смерти, а остальное не имеет никакого значения: может, всему виной неизведанное гномье колдовство, может, эльфы — над этим он подумает после, если выйдет из схватки живым.

    Ур-Сарш снял с пояса широкий нож с зазубреным лезвием и, выставив его перед собой, начал приближаться. Гром-Шог отступал, готовый в любую секунду броситься в атаку. Выл истошно ветер.

    - Крысы, - пробормотал вожак. - Колья. Кости.

    Он прыгнул внезапно, не выдав своего намерения ни одним движением — а потому застал противника врасплох. Гром-Шог едва успел отшатнуться, и лезвие ножа, целившее в глаза, лишь полоснуло по щеке. Он отскочил назад, принимая новые удары древком палицы. Ур-Сарш бил быстро, резко, не оставляя ему времени на замах.

    - Пилы! Петли! Зубы!

    Улучив момент, Гром-Шог пнул вожака ногой. Тот отлетел на шаг, зашипев, словно разъяренная змея, и снова кинулся в бой, но сообразительный щенок успел воспользоваться кратким перерывом. Палица обрушилась на левое плечо старого орка, ломая кости, круша ребра, разрывая шипами мышцы.

    Ур-Сарш мешком рухнул на пол. Он не кричал, хотя вся левая сторона его туловища была изувечена и смята — из клыкастой пасти продолжали вырываться несвязные слова, отчего казалось, что это не живое существо, а вышедший из строя диковинный аппарат, гномья машина, не имеющая сил остановиться, даже когда по ней бьют молотком:

    - Вилы. Серпы. Иглы. Кисте...

    Гром-Шог наступил ему на горло, занес палицу и одним махом размозжил вожаку голову. Поток слов прервался, снова наступила тишина.

    Только теперь Гром-Шог получил возможность оглядеться. Тяжело дыша, он опустился на холодный гранит рядом с трупом бывшего командира, чтобы отдохнуть и привести мысли в порядок. Отсюда, с верхней площадки крайней восточной башни, открывался отличный обзор внутреннего двора крепости, в котором царившее в этом месте безумие явно успело погулять на славу.

    В середине двора на небольшой площадке стояли три каменных статуи, изображавшие суровых бородатых воинов, опирающихся на боевые молоты. Вся земля вокруг была усеяна мертвыми телами гномов и разбитыми доспехами. Беспорядочное расположение убитых говорило о том, что они не противостояли общему врагу, а сражались друг с другом. Сражались отчаянно, самозабвенно, до тех пор пока в живых не осталось никого. Ветер немного стих, позволив ноздрям орка уловить легкий, но явственный аромат разложения - судя по нему, погибшие лежали там не дольше трех-четырех дней. Повсюду валялись тележки, лопаты, кирки, бесформенные обломки механизмов. Внутренние ворота, ведущие вглубь горы, были приоткрыты, и из щели вырывались клубы черного дыма — массивные створки, украшенные изображениями не то лошадей, не то драконов, сплошь покрывала сажа. От башни, стоявшей с другой стороны двора, осталась только покосившаяся наружная стена, остальное превратилось в груду почерневшего камня. Гром-Шог не мог даже представить, какой силы должен был быть взрыв, способный разворотить такую громадину.

    Впрочем, он не особенно пытался представлять. Сейчас его занимали другие вопросы: что делать дальше и как рассказать кагану о случившемся. Соплеменники не нападают друг на друга ни с того, ни с сего — почти наверняка, тут замешана магия. Он не мог вернуться, не выяснив причин, по которым погибли Ур-Сарш и Краазг, а целое гномье поселение превратилось в кладбище, где было больше не с кем воевать. Но с чего начать? Спускаться в подземелье, заполненное дымом, не имело смысла,  да и хватит ли ему ума распознать источник безумия, даже столкнувшись с ним нос к носу?

    Возбуждение боя проходило, распоротая щека наливалась болью. Кровь из раны капала на грудь, пачкая куртку из козьей шкуры и ожерелье из волчьих клыков. Гром-Шог повернулся к распластавшемуся рядом вожаку, начал обыскивать тело, надеясь найти что-нибудь, годящееся для перевязки. Не обнаружив ни одного подходящего клочка, он оторвал от расшитых пестрыми узорами штанов Ур-Сарша полосу ткани, с помощью которой кое-как перетянул себе лицо.

    - Эй, клыкастенький! - раздался вдруг голос за спиной.

    Гром-Шог резко развернулся, поднимая дубину. На расстоянии десяти шагов, там где на граните высыхала темная кровь Краазга, стоял гном. Самый настоящий гном, коренастый, бородатый, невысокий — среднему орку по грудь. Хотя этот казался чуть выше, потому что к сапогам на его ногах крепились странные металлические штуковины, похожие на куриные лапы. Он держал в руках аркебузу и, прищурившись, целился из нее прямо в голову Гром-Шогу.

    - Спокойно, клыкастенький, - сказал гном. - Я смотрю, ты вроде не дробанутый?

    Орк ничего не ответил. Щека болела, да и незачем попусту болтать. Зар вознаградил его за доблесть: перед ним находился, возможно, единственный свидетель произошедшего в крепости, единственный, кто знал, почему Ур-Сарш напал на своих младших братьев. Скорее всего, этот недоросток был к тому же прекрасно осведомлен о всех входах-выходах, тайных складах и сокровищницах, ловушках и капканах.

    - Ты это, рваная морда... - продолжал между тем гном. - Если бурчишь там, бурчи громче, а то я на ухо туговат. Немного. И не дергайся, потому что штучка у меня в руках коли пальнет, так уж пальнет. Мало не пока...

    Гром-Шог метнул палицу, одновременно отпрянув в сторону. Аркебуза громыхнула, ее заряд, оставляя дымный след, просвистел над ухом. Гном попытался увернуться от летящего в него оружия, подпрыгнул  — очень высоко подпрыгнул  — так что древко палицы не угодило ему в живот, а только слегка задело за те самые металлические лапы. Этого хватило, чтобы коротышка кувыркнулся в воздухе и приземлился на спину, выронив ружье.

    Гром-Шог, одним скачком преодолев разделявшее их расстояние, припечатал гнома ногой к полу, от души заехал кулаком в лоб. Глаза недоростка закатились, он обмяк. Вот и вся драка. Орк сплюнул кровь, скривился от дернувшей щеку боли.

    Перекинув потерявшего сознание пленника через плечо и проверив прочность крепления кошки, он начал осторожно спускаться вниз по стене. Оставаться дольше в этом проклятом месте Гром-Шог не собирался. Слишком много ответственности, слишком мало понятного. Кто знает, какие неожиданности могли скрываться в затянутых дымом подгорных коридорах? Не исключено, что там могли еще прятаться гномы, достаточно сообразительные, чтобы не приближаться к нему, а расстрелять издалека. Или не гномы. В любом случае, в пещерах не бывает ничего хорошего.

    Достигнув земли, он размотал вервку, скреплявшую непригодившиеся крючья, и крепко связал ей бородатого коротышку. Затем подобрал с останков товарища каменный топор вожака. Длинную, слегка изогнутую рукоятку, богато украшенную перьями и звериными клыками, целиком покрывала кровь Краазга — теперь она была отомщена, по всем законам Гром-Шог имел полное право на этот трофей. Пристроив топор за спину, он вскинул пленника на плечо и, не теряя времени, двинулся в обратный путь: с булыжника на булыжник, мимо провалов и капканов — вниз, к раскинувшимся впереди бескрайним просторам великой пустоши Карраз-Гул.

***

    На ночлег они остановились, когда окончательно стемнело. Во все стороны, насколько хватало глаз, тянулась бескрайняя равнина, во мраке казавшаяся серой. Ветер разогнал облака, обнажил россыпи сверкающих звезд в черных провалах между ними. Ошметки туч рваными клочьями скользили вокруг молодого месяца.

    Гром-Шог развел небольшой костер из ползучего кустарника, росшего вокруг в изобилии: пламя вышло тусклым и сильно чадило, но подогреть на нем вяленое мясо было вполне возможно. От аппетитного запаха гном, давно уже пришедший в себя, беспокойно заерзал. Орк даже не взглянул в его сторону, продолжая деловито разжевывать полоску за полоской. Получалось медленно, потому что пользоваться приходилось только правой стороной челюстей. Наконец бородач не выдержал.

    - Слышь, рваная морда, - осторожно прошептал он. - Можно мне кусочек, а? Ведь это... окочурюсь невзначай...

    Гром-Шог кинул ему полоску, потом, поразмыслив, кинул еще одну. Гном, лежавший на животе, со скрученными за спиной руками, был вынужден подбирать мясо зубами с земли — но, проглотив все до последнего волокна, благодарно мотнул головой и перекатился на бок.

    - Меня звать Скалогрыз, - сказал он, негромко рыгнув. - Роргар Скалогрыз. А тебя?

    Гром-Шог жевал, пристально глядя в огонь.

    - Хорошо, - кивнул через некоторое время гном. - Тогда ты Рваная Морда. Идет?

    Орк пожал плечами. Мысли его были далеко, крутились вокруг того, что скажет каган, выслушав рассказ и увидев пленника. Он возвращался в становище непобежденным, но и без особенных успехов. Если будет принято решение все же идти в набег, он легко проведет воинов к стенам горной цитадели. Но какую добычу им удастся захватить в этом разрушенном неизвестной напастью форте? И, самое главное, многие ли из них лишатся там рассудка, подобно Ур-Саршу, многие ли обернутся против сородичей, бормоча бессвязный бред? За всю жизнь Гром-Шог не размышлял больше, чем в эту ночь.

    - Слышь, - вновь обратил на себя внимание Скалогрыз. - Надо бы посмотреть твою рану. Потому как... того... гной, зараза всякая. Лучше ее вообще заштопать. Я умею, да. Я ж сапер, а у нас это дело привычное — постоянно то одному что-нибудь оторвет, то другому.

    Гром-Шог привстал, нагнулся над гномом и медленно, по частям выговаривая слово за словом, прошипел:

    - Вякнешь. Еще. Раз. Отрежу. Язык.

    Каждый звук отдавался резкой болью в левой половине головы, и на то, чтобы закончить фразу, сил ушло не меньше, чем на хорошую драку.

    Хлопнув пару раз глазами, Скалогрыз сказал:

    - Чего? Говорю ведь, глуховат я слегонца, не все расслышал.

    Орк утробно зарычал, потянулся к рукояти топора.

    - Вот теперь понятно! - торопливо заверил его гном. - Замолкаю.

    Конечно, Гром-Шог не стал бы отрезать коротышке язык. Только ради языка он и тащил его с собой. Но отрубить палец-другой никогда не помешает, от этого не бывает ничего, кроме пользы.

    Гном продержался недолго.

    - Зря мы откопали ту хреновину! - заявил он через пару минут. - Винтец нам пришел...

    Гром-Шог положил было ладонь на древко топора, собираясь все-таки проучить болтливого недоростка, но тут смысл услышанного дошел до него. Похоже, гном хотел рассказать о том, с чего начались их несчастья. Стоило позволить ему говорить. Пока.

    Видя, что язык останется при нем, Скалогрыз продолжил:

    - В шахте напоролись на древний артефакт. Ты ведь знаешь, что такое артефакт, да? Вот, значит, напоролись... смотрим, большой, красивый, черный параллелепи... короче, сундук. Шкаф. Хреновина. С одной стороны вроде как дверцы. Ну, я не давал их открывать. Я ж сапер, знаю — в земле много такого лежит, что лучше никогда не открывать и вообще не трогать. Для того и закапывают, да? Но ведь кто меня послушает! Ты бы вот, может, и послушал бы, а они — нет, каждый себе на уме. Клад! Древние сокровища! Открыли...

    Он шумно высморкался. Без помощи рук это получилось не слишком удачно, особенно пострадала борода. Отплевавшись, гном возобновил рассказ:

    - Открыли, значит — и понеслось. Древнее сокровище дробануло так, что хоть ложись да мри. Все вокруг озверели, стали бросаться друг на друга. Я заныкался в кладовку, думал, пережду, отсижусь. Куда там! Чем дальше, тем больше! Палят, ревут, рубят! Хорошо, у меня ни семьи, ни друзей особенных не имелось... я ж сапер, у нас не часто обзаводятся родными да близкими. Не успевают. О чем это я?.. а, да! Значит, вылезаю из кладовки  — кругом трупы. Все покромсали друг друга в клочья. Шахтеры, солдаты, кухарки — в общей куче. Кто-то особенно дробанутый поджег склады на нижних уровнях, а там земляное масло, его уже не потушить. Если и оставались где недобитые, задохлись враз. Вобщем, выбрался я на свежий воздух, окопался в башне, стал ждать подмоги или других выживших. Трое с лишним суток ждал, но дождался только вас. Сдается мне, настали нашей Империи кранты. Кранты. Из-за такой ерунды, представляешь?

    - Это. Все. Правда? - спросил Гром-Шог.

    - А? Не слышу.

    - Это правда?  - повторил орк громче, до хруста сжав кулаки, потому что с каждым движением челюстей в щеку словно забивали по гвоздю.

    - Конечно, правда. Какой толк скрывать? Тоже мне, нашел военную тай...

    Гром-Шог вскочил, затоптал костерок, подхватил гнома и рванул по степи со всей скоростью, на которую был способен. Пленник оказался гораздо важнее, чем представлялось сначала, а потому не стоило медлить с доставкой его к кагану. Пусть вождь сам услышит рассказ коротышки о том, что произошло в Глубинной Империи, пусть сам взглянет на топор, убивший Краазга, а потом пусть сам решает, стоит ли племени идти в набег.

    Гром-Шог больше не сомневался, что все сделал правильно. Даже старый вояка Ур-Сарш не справился бы лучше. Разведка достигла своей цели.

    Он бежал быстро, но размеренно, стараясь не сбиваться с раз взятого ритма. Никакие доспехи не стесняли движений, холодный  воздух приятно обжигал разгоряченную кожу, звездного света с избытком хватало для того, чтобы видеть дорогу. Даже рана под насквозь промокшей повязкой меньше болела на бегу. Не болтайся на его плече изрядно упитанного бородатого груза, он был бы способен удерживать темп всю ночь — молодые мускулистые ноги еще никогда не подводили Гром-Шога. С гномом приходилось время от времени делать передышки, переходить на быстрый шаг.

    Ночь летела навстречу, полная тайн и возможностей. Орк возвращался победителем, настоящим воином, достойным славить Зара, сражаться рядом с вождем. Поколения спустя у вечерних костров будут звучать легенды о разведчике, что принес в каганат весть о крушении гномьих твердынь, о том, как он повел своих братьев в поход, как орки спустились в подземелья Глубинной Империи и набрали добычи столько, сколько смогли унести. Получив в свои руки секреты гномьего оружия, они разорвали наконец позорный мирный договор с королевствами людей и покорили плодородные восточные земли, дубиной и секирой творя месть за десятилетия унижений! Имя героя, приведшего свой народ к господству, будет начертано на всех священных столбах, рядом с именами славных воинов прошлого...

    Пламя грядущих побед разгоралось в могучей груди Гром-Шога, поддерживало его силы, наполняло душу неистовым дикарским весельем. Погасло оно лишь несколько часов спустя, когда на фоне бледного рассветного неба он увидел дым, поднимающийся от становища.

    Слишком много дыма.

    Слишком много.

    Гром-Шог не верил до последнего, отгонял прочь любые мысли, заставлял себя бежать. Но потом родное поселение раскинулось перед ним, и страшная правда ударила по глазам раскаленным прутом — только боль, пожиравшая щеку, помогла ему удержаться на ногах.

    - Кувалду мне в противовес! - прокряхтел изумленный гном. - Оно и сюда добралось!

    Сбросив коротышку наземь, словно вещевой мешок, орк вошел в становище, ничуть не похожое на то, что он оставил несколько дней назад. Но за обугленными кольями рухнувшего частокола, среди мешанины из поваленных шатров и изрубленных тел возвышался шест со знаменем его каганата — тем самым знаменем, перед которым он, Краазг и Ур-Сарш трижды прокричали имя бога войны, призывая его даровать им победу. Погнутые доспехи погибших были покрашены в цвета его племени, а искаженные мертвые лица под измятыми шлемами принадлежали его друзьям.

    В загонах жалобно блеяли голодные козы, среди обгоревших остатков шатров стояли плотно закрытые сундуки, не попадалось чужой раскраски на латах — это не могло быть грабительским набегом враждебных соседей. Сутки назад, а может, и прошлым вечером, когда Гром-Шог в степи подыскивал место для привала, здесь началась бойня. Беспричинная, бессмысленная. Безжалостная.

    Оглушенно озираясь, он наступил на что-то твердое и круглое. Всего лишь метательный керн. На шершавом каменном боку — засохшая кровь и немного волос. Древнее безумие, выпущенное на свободу гномами, заставило орков забыть прежние обычаи.

    Скрипя зубами от гнева и отчаяния, Гром-Шог зашагал туда, где еще торчал, похожий на скрюченные пальцы покойника, остов его шатра.

***

    Скалогрызу почти удалось придумать, как избавиться от ненавистной веревки, когда зеленокожий великан вернулся. Повязки на его лице больше не было, и сквозь кривую дыру в щеке виднелись зубы. В правой руке он держал устрашающего вида изогнутый нож, а левую сжимал в кулак так, что побелели костяшки.

    - Убьешь меня, Рваная Морда, — спокойно сказал Скалогрыз, не отрывая глаз от лезвия ножа. - Может, и правильно... все умерли, я остался. Зачем мучиться дальше?

    Нагнувшись, орк без усилия перепилил путы на запястьях и щиколотках. Потом протянул к гному левую руку, разжал кулак. На широкой зеленой ладони лежали костяная игла и толстая шелковая нить.